(организатор потоков, серия 15)Стоим это мы с ним перед входом в небоскреб стеклянный, ранним утром, остается только сумку походную на плечо закинуть, и можно идти вперед за острыми ощущениями. Я стою просто так, стену подпираю, ко всему готовый, руку на плеть положил, а он всё возится со своим добром: один меч наточил, маслом смазал, теперь другой прихорашивает. Со всех сторон его осматривает, а они же, тяжёлые, наверное, сволочи, пару килограмм каждый весит, смазал его и аккуратненько в ножны водворяет. Перевязь через плечо закинул и попрыгал, значит, чтоб убедиться, что всё у него идеально приторочено, да удобно расположено. Чисто спецназовец средневековый.
Сколько мы с ним идем, а я не перестаю для себя его правильность эту отмечать. На его месте я б уже плюнул и только тогда, когда гарантированно что-то случиться должно, занимался бы всей этой амуницией.
Хотя, с другой стороны, меч вообще штука интересная, если вдуматься. Сколько их на своём веку я перевидал с момента смерти, сколькими меня рубило-протыкало, что уже привыкнуть должен, но всё равно, каждый раз, как до боя доходит, – не могу, поражаюсь. Всего-то в нем, железка плоская, да гарда с рукоятью. Ну, навершие ещё. И при всём этом, сила в нем, не только напрямую от хозяина зависящая, но и своя, особая. Потому что один, бывает, и без боли режет-рубит, а другой, прямо огнём жжется, когда протыкает. Нет, ребята, тяжело это ощущение описать, если кто не чувствовал.
В общем, попрыгал он, да повертелся туда-сюда, как на разминке и спрашивает:
– Готов?
– Я-то готов. А ты готовиться не устал? – шутить, пытаюсь, значит.
– Лучше уставать, – говорит, – чем подохнуть не уставшим.
И тогда я решился. То есть даже не сам я решился, а словно меня кто-то за язык потянул.
– Слушай, – говорю, – Герр…
А он как раз проверял, удобно ли меч доставать. Достал и держит на весу. И с таким видом, словно меч у него – это руки продолжение.
– Слушай, – говорю, – Герр, а если я дам тебе гарантию, что ни одна тварь, среди тех, что водятся, не тронет тебя?
– Как это не тронет? – переспрашивает он и брови сдвигает, будто я с ним на эльфийском заговорил. Хотя, на эльфийском-то он бы понял.
– Ну да, – киваю. – Спокойно войдём, спокойно возьмем, что нужно и выйдем так же спокойно. Не тронет.
Смотрю, доходить до него начало. Посмотрел на меня, прищурился недобро, и появилось у него где-то, дальше, за глазами, как будто в самом мозгу, какое-то понимание. Мне б в тот момент и остановиться, не говорить ничего, да только, мы ж напарники с ним. Как это, не говорить? Сегодня я не договорю чего-то, а завтра, раз уж так, и он чего-то не договорит. Разве ж так в зону ходят?
Он живо сунул меч в ножны. Ни на миллиметр не промазал. Только сталь о ножны зашуршала.
– А чего ж молчал? – спрашивает он, а сам хитро улыбается.
– Да как же я тебе скажу? – спрашиваю. – Ты ж мутант. Да не простой мутант, а мутантов убивающий.
– Чудовищ, – поправляет.
– Э, нет, – говорю. – Это для тебя они чудовища, может быть. А на самом-то деле, мутанты обыкновенные. Просто у кого-то мутация сильнее выражена, у кого-то совсем чуть-чуть. Кто-то клыками да шерстью порос, а кому-то только уши искривило.
Он слегка усмехнулся, пожал плечами:
– Я, – говорит, – к мутантам зла не питаю. Мутация мутации рознь. А вот, кто зло людям чинит, тот чудовище. Какая б мутация не была в нем. Хоть только уши, хоть весь чешуёй да шерстью покрылся.
Конечно, это он свеликодушничал. Меня успокоить старался. Оно и понятно, молва-то про него добрая идёт, да молва молвой, а как возьмешь такого в напарники, так поневоле задумываться станешь, всё ли о нём правда, или вымысел тоже есть?
– Ты ж, – говорит, – сам меня позвал. Значит, доверие ко мне имеешь?
– Позвал, – говорю. – Да только, не потому, что доверие имею, а потому что знал: ты в Гнилых Горах как рыба в воде будешь, хоть и не был никогда в них.
– Ну, что ж, – отвечает, – коли взял, так будь добр доверять. Иначе, зачем звал?
Махнул я рукой.
– Пойдём, – говорю.
Что толку ему объяснять, когда для понимания в мою шкуру надо влезть? Так попрячешься от охотников всяких, да просто от нервных крестьян с полгодика, посмотрю, как запоёшь. Одно дело, когда тебя недолюбливают за то, что ты особенный, но и боятся, потому что ты особенный. А другое дело, что тебя за твою особенность ненавидят.
Да я б, если б знал, что всё так повернется, может и не просил бы ничего у золотого шара, гори оно пропадом, счастье для всех. Но, видишь ты, правду говорят, что чего б не просил у него, а получишь то, чего сущность твоя на самом деле желает, чего нутру твоему поганому надобно.
Что ж я, разве желал кровососом стать? Я уже потом, когда шар моё заветное исполнил, думал: ради чего я жизнь свою так испоганил, что мне мерилом счастья стало, что шар со мной вот так? И получалось, как ни крути, что в эгоизме дело. Ведь какой день моей жизни не возьми, так сплошь и рядом, о себе думал. Даже когда мне казалось, что о других думаю.
Получается, не желания шар исполняет, а равновесие блюдёт. Барбридж тому подтверждение. Дети у него как на подбор, бизнес под носом у полиции закрутил – комар носу не подточит. А сам что? Инвалид на обрубках. Уравновесил его шар. Чтобы, стало быть, сам в зону больше не совался. Потому что знает много. Но такого, чего от жадности не расскажет никому из команды своей. А кому расскажет, так просчитается. Со мной-то просчитался. И мальчишку загубил своего. Точнее, загубил мальчишку я – и это тоже мой эгоизм, а он на смерть отправил. Вот так оно. Богатство в обмен на счастье. Это и называется равновесием.
А моё равновесие – вот оно – кровь вампирская. Видать, только и мог я, что соки из близких мне людей пить, только о себе думая. Будут деньги, и Гуте будет хорошо, и Мартышке. А в погоне за ними только плохо делал. А оно, видишь чего…
В общем, не стал я ему это всё объяснять. Сказал просто, что тут моя сила и особенности мои будут в пору. Попросил только сзади меня держаться, да без дела мечом своим не махать.
Вошли мы. Куча тел в дальнем конце холла сначала зашевелилась. Но вяло так. Без энтузиазма. Они-то такие же, как я. Почти. Чувствуют, что альфа кого-то привел, знают, что плохи с альфой шутки, а потому и дергаются на одном месте, из приличий своих вампирских.
А этот уже за меч схватился. Чудак человек. Их там десятка три. Будь ты хоть трижды мясник из этого, как его… не перекосишь всех. Задавят толпой, сомнут.
– Иди за мной, – говорю Альту так, спокойно, – внимания не обращай.
– Но это же гнездо вампирское, они кровь людскую пьют.
– Да откуда тут люди? – спрашиваю. – Ты разве только. Да и тот мутант. Идем.
Ну и пошли мы.
По лестнице поднялись два этажа, по коридору прошлись, до пожарной лестницы.
И тут меня Герр Альт и спрашивает:
– А точно не кинутся за нами?
– Нет, – говорю. – Они послушные. Хочешь, ради интереса покажу, насколько?
– Да нет, я верю.
Э нет, брат. Не та того напал. Ты спустя пару этажей снова сомневаться начнёшь. А я тебя опять уверять в чём-то должен буду?
– Давай-ка всё-таки покажу. Садись, – киваю ему на подоконник в конце коридора.
А сам приказ мысленный отдаю. И чувствую, как отзываются в мозгу все эти твари. То-о-о-оненько так.
Минуту ждем, две. Альт на меня уже с иронией поглядывает. И тут пошли голубчики. Один за другим. В кабинеты входят, выносят оттуда стулья, столы, тумбочки и обратно несут. Ну не пришло мне в голову другого ничего, как мебель их таскать заставить.
Спрашиваю Герра:
– Видал? А сейчас заставлю их этажом выше всё это отнести.
И сам в голове команду даю. Представляю себе, как и сам с ними иду… Мысленно пролёт поднялся, как этот трогает меня за плечо и говорит:
– Да верю я, верю.
– Ну вот, – говорю. – Теперь и я спокоен, что ты спокоен. Нам наверх.
А сам отбой дал этим упырям. Но они, как солнце зайдет, мозгами только для того, чтобы пожрать пользуются, а днем, видимо, совсем не пользуются. Так и ходят с этими стульями-тумбочками, то туда поставят, то сюда. Ну да и черт с ними.
Кстати, чёрт.
Когда мы поднялись, я на штабель досок присел. Хоть и выносливость теперешняя не чета человеческой, а многовато ступенек было. Сижу, а сам оглядываюсь. Этаж не достроен, повсюду стройматериалы валяются, мешки, плиты, доски, стекла в чудных рамах у стены стоят, а оконные проемы пустые. И странное дело – ветер свистит, а внутри его не чувствуется, как барьер на оконных проёмах невидимый. А Герр сразу помещение принялся обходить: в проём оконный выглянул, за мешками бумажными проверил, ширму деревянную развернул.
Тут рифмоплёт козлобородый и появился. Не знаю, от чего это, но против своей воли стихами разговариваешь, когда с ним общаться начинаешь. От таких разговоров голова болит потом. Но, надо сказать, очень складно получается. Как в театре. Со стороны – заслушаешься. Хотя, сам по себе тип неприятный. Глазки хитрые, будто знает про тебя что-то самому тебе неизвестное, но его веселящее. И при этом учтивый, вежливый, как официант вышколенный.
– Я пришел, – говорю, – как и договаривались.
– Рад видеть. Очень рад. Скрывать не буду. Ответственность по нашим временам приравнивать пора, наверно, к чуду. Но, вижу, ты сюда пришёл не сам?
– А как ты хотел, чтобы я подарочек твой взял? Голыми руками, что ль? Как будто не знаешь, что мне в руки серебра не взять. Мне рядом с ним некомфортно.
– Тогда позволь спросить, как думал ты, загадывать ему свои мечты, – козлобородый прямо из воздуха достал серебряный шар, с голову размером и, словно пытаясь заглянуть внутрь него, заметил: – Ведь чтоб заветного чего-то пожелать, в руках его положено держать.
– Ты, главное, давай, коль обещал. Я зря сюда с Герр Альтом, что ль, шагал?
Тьфу ты. Каждый раз такое. Стараешься не поддаваться, а оно, будто само, складно получается.
– Чтоб артефакту силы не терять, руками нужно этот дар принять, тому, кто загадать желание желает. А по-другому просто не бывает.
Закусил я губу, протянул руки к шару серебряному, да и схватил обеими. Ладони, чувствую, как будто в снегу долго держал, а потом к горячей сковороде прижался ими. И мясом палёным запахло. Но я шар держу, не отпускаю, терплю. И одна только мысль в моей голове, чтобы всё стало как было. Чтобы не было этого дурацкого счастья для всех. Потому что невозможно оно для всех. Потому что очень часто чьё-то счастье на чужом несчастье строится. Поэтому, пусть всё станет, как было. Чтобы я хотя бы остаток жизни своей провёл по-человечески.
И перестало руки жечь. И перестал я сердцебиение чувствовать Альтово, замедленное. И отголоски мыслей тех упырей, что внизу ютятся, тоже чувствовать перестал. И усталость на меня навалилась. Не такая как была, а самая, что ни на есть человеческая.
Козлобородый смотрит на меня, да головой покачивает. Не осуждающе, а с сожалением.
– Чтобы желаний результат не потерять, изволь другому шар желаний передать.
И растаял в воздухе, как его и не было.
Белогривый посмотрел на меня с усмешкой, сумку с плеча снял, распахнул и мне протянул.
– Чего лыбишься? – спрашиваю его.
– Получилось, что хотел?
– Нет, говорю. Человеком только стал. Видать, неважно, какой шар. Золотой или серебряный, или из дерьма собачьего. Как бы ни казалось тебе, что от всего сердца просишь, залезет в нутро, да и самое потаённое вытащит оттуда. Вытащит и исполнит. Мне порой кажется, что я ничуть от Стервятника не отличаюсь…
– Странный ты. Жил бы себе спокойно, не отсвечивал лишний раз, большинство и не поняло бы, что ты вампир. Вы же, высшие, света не боитесь, в руках себя держать можете при виде крови, в неистовство не впадаете. А серебро… так многие серебра не носят.
– Много ты понимаешь, – отвечаю ему. – У меня ведь, до того, как я кровососом стал, жизнь была другая совсем. И жизнь ту я сам, вот этими вот руками сломал. И не себе сломал, а всем кто вокруг меня, кого любил, кто меня любил, кому добра хотел. Думал, что исправить сломанное больше всего хочу, ан нет. Жить по-человечески…
Тоска накатила на меня такая, что я ему всё выложить уже собрался, от и до. Да только, грохот в коридоре помешал. Ну и слава богу. А то жалел бы потом о сказанном. Не в моей привычке душу перед малознакомыми людьми наизнанку выворачивать.
– Упыри твои шумят? – спросил Альт и головой в сторону шума кивнул.
И тут дошло до меня, от чего этот с бородкой головой качал, будто жалко ему меня. Просчитался я. От торопливости своей просчитался. Уйти сначала надо было, а потом уж заветное загадывать. Или не загадывать вовсе. Толкнуть шарик за местные деньги и жить себе потихоньку, не отсвечивая, как Герр Альт и сказал. Но уже всё исполнилось.
– Не мои это упыри. Уже не мои.
Альт всё понял. Я ещё укладывал у себя в голове всё по полочкам, а он меня уже за руку схватил и к окну тянет.
– Сдурел что ли? – почти кричу на него. – Это ж даже не второй этаж и не третий.
– Вниз посмотри.
Я глянул, а там подъёмник. На пол-этажа всего ниже. Спрыгнуть только, чтоб не мимо. Ну да выбор небольшой: или в драку против упырей, или на подъёмник. Тридцать этажей или пара сотен жмуриков оживших, до крови охочих. Вот такой выбор. Я и в вампирской ипостаси с таким количеством не совладал бы. Да и Альт, думаю, каким бы проворным ни был, а предел мастерства имеет. Ну и прыгнули.
Альт меня на лебедку поставил, а сам меч вынул, встал наизготовку. Я ручку кручу, а он знай мечом машет, сверху прыгающих упырей рубит и с подъемника скидывает. По одному, по два. Любо дорого посмотреть, как изящно он на таком стесненном пространстве мечом орудует. Только брызги кровавые в стороны летят.
Несколько этажей мы так спустились и умертвия реже на площадку подъемника попадать стали. Больше мимо пролетали. А кто поточнее был, тем белогривый помогал мимо пролетать. И с каждым этажом проще и проще. Я подуспокоился даже. Кручу рычаг и посматриваю, как покойнички ожившие мимо время от времени вниз падают.
Между тринадцатым и двенадцатым этажом остановились. Не идёт вниз устройство. Альт в стекло раз-два ударил – ни царапинки. Будто и не стекло это вовсе, а металл прозрачный.
– Ну и чего дальше? Не вниз же прыгать?
– Вниз, – сказал охотник на чудовищ и, обхватив меня, перевалился через загородку подъемника.
Я заорал благим матом, аж горло саднить начало, а он прямо на лету руку выбросил вперед, пальцы по-особому скрутил и гухнуло в землю, громыхнуло так, что в ушах зазвенело, а от взрывной волны кусты зашумели. Но нас отдачей притормозило, смягчило падение. Почти не ударились. Только трупы нежити, успевшие под зданием нападать, в стороны, как от сильного воздушного удара разлетелись.
Это потом я узнал, что знак этот «аард» называется. И помимо него другие есть. Но в тот момент мне чудом такое приземление показалось.
Вскочили и бегом оттуда.
Площадь пересекли, по дворам петляли долго, а потом на пустырь выбрались. Герр уже было рвануть дальше собирался, но я его остановил. Чутьё моё, сталкерское, прошептало, что остановиться нужно.
Теперь уже я его за руку схватил.
– Стой.
И он замер с ногой в воздухе зависшей.
Такого б мне в напарники в мою прошлую жизнь. Без вопросов чтобы: сказано – делает.
И минуты не прошло – зеленка пошла по земле. Да так плотно, что холмик, на котором мы стоим, почти захлестывало. Мы спина к спине прижались и ждали, когда поток закончится. А упыри, сначала к нам рванули, но как первый десяток пожгло в прах, отступили. Стояли, ворчали что-то, а в поток не совались. А потом и вовсе развернулись, да в обратную сторону поковыляли.
Поток зелёнки стал иссякать на рассвете. Сначала стали появляться проплешины на земле, потом они стали разрастаться и вскоре земля очистилась. Только ржавые хохолки травы напоминали о том, что здесь творилось совсем недавно.
– Теперь можно, – сказал я Альту. И мы, сойдя с холмика, направились к постройкам.
Весь день между высотками петляли. Вроде бы и понятно, куда дальше идти, а вроде бы и совсем направление теряется. Побродили ещё немного по дворам и остановились. Жрать охота – невыносимо. Вышли в какой-то дворик очередной. Ей-богу задворки Хармонта. Только сараи железные, словно из какого-то мрачного постапокалипсиса.
И тут вдруг, голоса живые. Затаились мы, прислушались.
– Вставай на колено, – принцессы голос. Точно она.
– Это зачем это? – уже долговязый. Иллиас или как его, заразу…
– В рыцари тебя посвящать буду, – принцесса ему отвечает. – На бюджетной основе.
Да так пафосно, будто милость какую-то делает, благодетельство невероятное совершает.
А потом новый голос проклюнулся, старческий:
– Бюджетный вариант.
Белогривый меня в бок толкнул и шепчет:
– Это же принцесса, герцогиня и долговязый этот… А с ними старуха какая-то. Выйдем к ним?
– Э нет, брат, – шепчу в ответ, – не выйдем. Зона не любит, когда людишки в кучу сбиваются, а этих уже четверо.
Мы тихонько, тихонько отползли от этих странных сараев железных, да в каком-то следующем дворике подъезд незапертый нашли. А в нём и квартирку приличную. Правда, считай, без мебели. Там и заночевали.
А вот утро нам, я так скажу, задачку совсем нетривиальную подкинуло.
Дом тот же, окна те же, обои покоробленные те же, мусор под ногами… А за окном – как и не было города.
©
VampiRUS 
Чтобы пыли было меньше, пылесос должен быть мощным, а чтобы им было удобно пользоваться, не надо делать его большим. Так рассудили в компании Candy и создали пылесос CAF1020 019 с циклонным фильтром, хорошей маневренностью и высокой мощностью.
